|
|
| |
Пост N: 1516
Рейтинг:
7
|
|
Отправлено: 26.07.07 20:13. Заголовок: Re:
Я смотрю на него. Он сидит в кабинете, в своем кресле,- в том, котором я привык видеть его: элегантным, слегка пьяным, небрежным. Любимец женщин, гроза Министерства. Стопроцентный слизеринец. Его губы шевелятся, но за прошедшие двадцать минут он не сказал ни слова; глаза безумно блуждают в пустоте.
Он кое-как одет, плохо причесан, у него грязь под ногтями, неровными и обкусанными после Азкабана.
Я знаю, что уход, поездка в провинцию, к теплому морю восстановили бы его силы, вытравили воспоминания о сырых стенах, о монотонных ударах холодных волн, о бессонных ночах, когда знаешь, что завтра – все повторится.
Когда есть только ужас – закончить свои дни здесь, или – другой ужас: вернуться к разоренному дому, на могилу своего сына.
Ему сорок три года, и вся его жизнь сломана, а новую уже не начать. Кто бы не победил, он останется в проигрыше.
Мне было нестрашно терять, потому что терять было нечего.
Вздохнув, я наливаю бокал и, подойдя, вкладываю в его мелко дрожащую руку. Он вздрагивает и влажные, будто от невытекших слез глаза распахиваются на меня.
-Север!
-Чшш… Тебе надо выпить, Люц,- я мягко пожимаю его руку, вынуждая взять бренди. Он с минуту смотрит на него с неподдельным отвращением и делает отталкивающее движение,- но внезапно, словно отчаявшись, подносить бокал ко рту и залпом выпивает. Морщится и закашливается.
Я знаю, что это ему не полезно, но сейчас я готов на что угодно, чтоб только как-то прогнать эту тоскливую безнадежность из взгляда.
В какой-то момент своей жизни я поймал себя на мысли, что Люциус для меня значит… очень много. Не подумайте ничего дурного, а, даже если подумали – оставляю это на вашей совести. Между нами много что было, в конце концов, мы же люди,- но сейчас не об этом.
Представьте большой и сложный инструмент. Представили? Он изощрен, он требует бережного и точного обращения, прикосновение к нему порождает удовольствие у профессионалов, и то, что он должен делать, он делает на отлично.
Это я.
А есть он.
Вообразите, что вы проснулись, а солнце заволокло тучами, и самый лучший предсказатель мира говорит, что теперь всегда так и будет. Оно не погаснет – но вы его больше не увидите. Или – вдруг – из мира исчезнет радуга. Запах цветов. Капли росы перестанут сверкать искрами и превратятся в мутноватые потеки на листьях деревьев.
Вот что такое Люциус Малфой.
Он – это жизнь.
Сама жизнь.
В самые тяжелые моменты бытия он появлялся внезапно, хватал меня за шиворот и выволакивал из ила сомнений, в который я имею правило зарываться, на свет божий. Или свой. Неважно, были ли то вспышки молнии, сиянье зари или гибельная Авада Кедавра. Рядом с ним жизнь всегда имела вкус.
- Завтра будет день,- говорил он мне в ответ на мои жалобы.- Завтра взойдет солнце.
Он с силой ухватил меня за предплечье, когда я попытался отнять руку и выпрямиться.
-Север… что делать?
От этого, признаюсь, я опешил. Всегда все наши действия происходили следующим образом: он загорается, выдает какую-то кретински-безумную идею; потом прихожу я, разбиваю его замки и подъемные мостики в пух и прах, и на фундаменте мы оба выстраиваем грамотный, стопроцентно успешный план действий. Мой скептицизм и его энтузиазм способны были горы свернуть, пока мы действовали вместе. Я делал вид, что шпионю, он делал вид, что лоялен, и вместе мы пили по вечерам коньяк, искали приключений на задницу и занимались еще более неприличными вещами, о которых вам знать не обязательно.
Все это рухнуло в тот год. Он получил задание, в котором я был ему не помощник, потому что не был Хранителем, план вместе составить не удалось,- а в итоге нас вообще разметало, и мы уже чисто физически неспособны были к совместным действиям.
Во что это вылилось… мы теперь знаем.
Эта разлука мной ощущалась даже не тоской, а потерей чего-то более важного, будто я разом лишился руки или ноги, а то и половины себя. Оказалось, что коньяк мне пить не с кем, на Драко пожаловаться некому,- а уж холодные зимние ночи на Рождество были самым худшим, что я пережил за последние семь-десять лет,- не считая возвращения Лорда, конечно.
Теперь мы встретились, и, если бы нам дали отсрочку, выпутались бы и из этой истории…
Вот только отсрочки нам никто не дал.
Ему было хреново; сказать это – значит, не сказать ничего. Он судорожно сжимал мою руку, но ничего не говорил, мечась зрачками, заглядывая мне в глаза.
Не буду скрывать, что по спине моей пополз холодок.
-Люц, успокойся,- я опустился на корточки и сжал его руку; вторая ладонь тотчас же вцепилась в меня сверху. Клянусь, меня трудно развести на телячьи нежности, но в этот момент мне очень хотелось обнять его и начать укачивать, словно маленького. Но я сдержался и ограничился осторожным поглаживанием.
-Люц, что такое?
-Сев,- он нагнулся, лбом упираясь в соединенные ладони, а потом принялся горячо покрывать их поцелуями. В другое время я бы отдернул руку, но сейчас только потерся о светлый затылок.
-Люци,- сказал я ему ласково, как только мог, приподнимая лицо за подбородок и заглядывая в глаза.- Ты пугаешь меня. Только-только начал отходить после Азкабана – и вот…
Он вздрогнул, а я чертыхнулся,- про себя, разумеется. Он не мог спокойно слышать это название. Он трех недель еще не пробыл дома, а я уже раз пять просыпался от его криков; кто бы мог подумать, что у Люциуса Малфоя окажется такая хрупкая психика!
-Люц,- я вновь наклонился и пожал его руки.- Ты еще толком не отпраздновал возвращение, а уже ведешь себя так, будто кто-то умер.
Он зажмурился, а я проклял свой болтливый язык.
-Лорд ездил на могилу Дамблдора,- внезапно сказал он.
Помимо воли, я фыркнул.
-Цветочки возлагал?
-Он забрал его палочку.
Я посмотрел на него непонимающе. С чего это Люциусу Малфою так беспокоиться, что Темный Лорд на старости лет ударился в мародерство? Они, вроде бы, даже не родственники с покойным.
-Ничего, когда я стану директором Хогвартса, я велю поставить там почетный караул,- стараясь развеселить его, произнес я.
Люциус не улыбнулся. В его лице разлилась смертельная бледность, и он проговорил, едва шевеля губами:
- Ты… стало бы, ничего не знаешь о… смертельных реликвиях?
Мне стало нехорошо от его голоса.
…Он еще не дорассказал эту легенду, а я уже понял все. Старшая Палочка выбрала Драко,- и к власти над ней Лорд может прийти, только убив его.
А чтобы выкупить его жизнь, прийдется указать другого Хозяина палочки...
Я с минуту смотрел на наши соединенные руки. Мысли носились в каком-то водовороте: директор подставил меня… не хотел гибели мальчика?… Лорд пока не в курсе, но палочка в его руках явно не действует, стало быть…Нарцисса – знает?
-Нарцисса – знает?- спросил я глухо, сам удивляясь собственному голосу. Люц кивнул,- и внезапно обхватил меня руками, зарываясь лицом в грязные, бог знает сколько времени не мытые волосы.
Стакан покатился по полу.
Люциус упал на колени передо мной и закрыл лицо руками.
-Она… требует, чтобы я… уговорил тебя….А как я могу, Север?! Как я могу?! Ты говоришь: что-то придумаем…! Что?!!!
Я смотрел, как он корчится, ощущая пустоту… смотрел на человека, который был для меня всем… солнцем, росой, воздухом в моих легких… а потом протянул руки и поднял его.
Глаза его были сухи.
-Север,- прошептал он умирающим голосом.- Север, КАК я могу выбрать между вами?
В этот момент все встало на свои места. Я улыбнулся ему, прежде чем поцеловать обветренные, искусанные в кровь губы.
- Завтра будет день, Люций. Завтра взойдет солнце.
|
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
. Хорошо же! Завещаю положить нас в один гроб. 
