Отправлено: 06.12.06 14:04. Заголовок: "Unmasked", SS/RL, SS/LM, cлэш, миди, драма

Название: Unmasked
Автор: Libellule (ils_taro@mail.ru)
Бета: Goodwin
Рейтинг: R
Пейринг: Ремус/Северус, Северус/Люциус
Жанр: драма
Размер: миди (всего три части)
Дисклаймер: Кесарю – кесарево, Роулинг – авторское, ну а мы с бетой ни на что не претендуем.
Саммари: Фик писался под незабвенную арию из «Мистера X»: «Живу без ласки, боль свою затая. Всегда быть в маске – судьба моя».

 Отправлено: 06.12.06 14:05. Заголовок: Re:

Часть первая.

Когда Ремус Люпин узнал, что Северус Снейп – шпион Ордена в логове Вольдеморта, то подумал, что многое в поведении мастера зелий было лишь умелым притворством. И, следовательно, ни сам Ремус, ни окружающие почти не знали Снейпа, а судили о нем лишь по детским воспоминаниям, да той роли, которую Северус был вынужден играть. И тогда Люпин начал свою «охоту» за настоящим Снейпом.
Нелегко было застать Северуса в те редкие минуты, когда он позволял себе роскошь быть самим собой, однако Ремус терпеливо собирал эти мгновения. Он следовал за Снейпом незримой тенью, прячась в темных углах коридоров, наблюдал за ним на собраниях у Дамблдора и в Большом Зале, расспрашивал коллег и домовых эльфов. Понемногу образ «сальноволосого ублюдка» мерк и выцветал как старая фотография, а на его месте проявлялся живой человек, одинокий и бесконечно уставший от чужих интриг, умный и болезненно ранимый, ненавидящий холод и резкие запахи.
Возможно, именно эта привычка неотлучно следовать за Снейпом и привела той ночью Люпина в восточную часть подземелий.
До полнолуния оставалось еще два дня, но обострившееся чутье оборотня не могло ошибиться: пахло кровью, свежей человеческой кровью. От этого запаха хотелось обернуться немедленно, хотелось бежать прочь, найти подраненную добычу и… Звук собственного сдавленного рычания вернул Ремуса в реальность. Впрочем, для того, чтобы поверить в эту реальность, Ремусу потребовалось время – целая вечность длиною в один вздох.
Он стоял в ванной Северуса Снейпа. Руки слегка болели, на костяшках пальцев была содрана кожа – видимо, для того чтобы открыть дверь, заклинания он не использовал. Запах забивал нос, но вид бледного тела, лежащего в ванне крови, отрезвлял лучше холодного душа.
Вытащить Снейпа из ванной оказалось не так сложно – да, он был тяжелый, да, Ремус не сразу сообразил, как его ухватить, но все это было вполне решаемо. Сложности начались позже. Заживляющие заклинания затянули порезы на запястьях, пара Энервейтов сделала нитевидный пульс тихим, но отчетливым. И в этот момент Снейп, не открывая глаз и, скорее всего, не осознавая, кто сейчас рядом с ним, прошептал: «Не говори Альбусу».
Говорить и не пришлось – директор уже стоял в дверном проеме.
– Ремус, оставь нас.
Спокойный, твердый голос директора дисгармонировал с обстановкой настолько, что хотелось ущипнуть себя за руку. Ремус медленно вышел из комнаты, не сказав ни слова. Восстановленная дверь с мягким щелчком захлопнулась, но обостренный слух позволил оборотню различить сердитый голос Дамблдора: «Ты решил, что можешь вот так легко уйти, Северус?». В голосе явственно прозвучала угроза. Угроза тому, кого Люпин только что спас.
С рыком оборотень вновь снес дверь с петель, одним прыжком вставая между Альбусом и Снейпом. В глазах директора изумление сменилось усталостью и укором.
– Ремус, я не причинил Северусу вреда. Мой мальчик, неужели ты хочешь напасть на меня?
Еще вчера от этого укоризненного взгляда Ремус провалился бы сквозь землю, однако сейчас он продолжал неотрывно смотреть на директора, то сжимая, то разжимая кулаки.
– Ну, хорошо, Ремус, я уйду. Но ты видишь, Северусу необходима помощь врача. Могу я прислать мадам Помфри?
– Нет, – голос Снейпа был тусклым и безжизненным. – У меня есть все необходимые зелья. Я приду к вам с докладом завтра. Простите, директор, этого больше не повторится.
Альбус кивнул и, бросив еще один укоризненный взгляд, удалился.

Казалось, Ремус должен быть ошарашен – этой попыткой самоубийства, рассерженностью Альбуса, своим собственным поведением. Но он со странной сосредоточенностью накладывает несколько Репаро на дверь, восстанавливает защитные заклинания, решительно подходит к шкафу и вопросительно смотрит на мастера Зелий.
– Вторая полка сверху, зеленый флакон без этикетки. Три капли на стакан воды, – голос Снейпа звучит тихо, но уверенно.
– Что это?
– Не бойся, не яд, – Снейп язвительно фыркнул. – Кроветворное зелье. Просто несколько улучшенное.
Снейп выпил стакан залпом, слегка поморщившись. Он все еще был бледен, но Ремус чувствовал, что опасность миновала, и на смену настороженности пришло спокойствие.
– И что теперь, Люпин?
– Теперь спи. Я побуду здесь. Тебя никто не тронет.
Снейп подчинился легко. Без споров опустил голову на подушки и закрыл глаза. Возможно, он был еще слишком слаб, чтобы препираться. Возможно.
Но оборотень чуял, что дело не только в этом. Слишком уж важна иерархия отношений у волков, чтобы кто-то мог позволить себе не различать ее проявлений. Снейп признал его альфой, главным?.. Эта мысль породила вихрь неясных, смутных образов, и звериное сердце забилось чаще.
Опьяненный запахом крови и безысходной покорностью Снейпа, Ремус был не в силах что-либо обдумывать, к тому же – слишком взбудоражен, чтобы заснуть. Всю ночь он просидел у постели неудачливого самоубийцы и лишь с рассветом покорился сну под лучшую колыбельную в своей жизни – ровное дыхание Северуса.
На утро жестокое похмелье не заставило себя ждать: тело стало таким тяжелым и неповоротливым. Надо было открыть глаза. Открыть глаза и посмотреть на Снейпа. А в голове встает страшная картина: белая кожа и черные волосы на алом фоне. Мысли гудят встревоженным роем: «Что это было? Что случилось? Почему? Северус? Альбус? Я рычал на Альбуса? И что теперь?»
– Проснулся, Люпин?
– Доброе утро, Северус.
– Ты спас меня, потому что я нужен Ордену, или твои гриффиндорские инстинкты велят спасать всех самоубийц?
Черные глаза смотрят в упор сердито, но так… уязвимо?
И неожиданно кусочки головоломки складываются в ясную картину: Одиночество, усталость… миссия шпиона…«Ты решил, что можешь уйти, Северус?»… «Простите, директор, этого больше не повторится»…И собственная вчерашняя мысль…– и правильный ответ находится сам собой:
– Нет, Северус, не Ордену – мне.
Северус закрывает глаза и выдыхает. Запах страха постепенно отступает.
Оборотень все еще держит запястье Северуса и наслаждается размеренным сердцебиением.

***
Может быть, останься они вместе хотя бы на сутки, Северус быстрее и легче открылся своему неожиданному защитнику. Однако полнолуние внесло свои поправки. Ремус не мог находиться рядом со Снейпом в образе волка, пусть даже и безобидного. Он решил, что Северус слишком измотан, и не перенесет еще одного сильнейшего стресса. Ему лучше побыть одному.
Возможно, это была ошибка.
Вернувшись в человеческий облик, Ремус ощутил на своей шкуре, насколько недоверчивый и обиженный слизеринец может все осложнить.
Снейп находил третий и четвертый смысл во фразах, которые и второго-то не содержали.
Игнорировал Люпина.
Внезапно впадал в ярость и кричал на «безмозглого» оборотня по поводу и без повода.
Выставлял Люпина полным идиотом на собраниях.
Разговаривал с ним с издевательской вежливостью.
Вызывался на опаснейшие операции Ордена.
Исчезал в неизвестном направлении и появлялся с облаком чужих ароматов: иногда каких-то изысканных духов, иногда странных трав, иногда крови.
Вдрызг напивался.
Говорил, что гриффиндорство – неизлечимая болезнь с неизбежным летальным исходом
В мельчайших подробностях, чрезвычайно хладнокровно описывал все что совершил, будучи Пожирателем Смерти.
Разбивал об стену чашки и флаконы с зельями.
Ругал Джеймса, Сириуса и Гарри.
Он был абсолютно, невероятно, чудовищно невыносим.
И каждый день в десять часов вечера впускал Ремуса в свои комнаты.
Но однажды Ремус, зарывшись с головой в проверку работ студентов, опоздал. Увидев, что на часах двадцать минут одиннадцатого, он выскочил из своей комнаты и чуть было не столкнулся бледным, как известка, Северусом.
– Ремус…
– Северус? Что ты здесь делаешь?
– Ты не пришел в десять, – он закрывает глаза и едва заметно втягивает голову в плечи.
– Прости, я как раз собирался...
– Ты не пришел, – глаза все еще закрыты, голос дрожит. – Ты устал от меня? Вот я и пришел… Я пришел сказать… Пришел сказать, что тебе необязательно тратить свое личное время на беседы со мной.
– Северус… - Рем медленно приближается к Снейпу, обнимает и не выпускает его из крепких объятий, пока дрожь окончательно не утихает. – Северус, посмотри на меня. Я не собираюсь тебя бросать. Слышишь?
Снейп закусывает губу, закрывает лицо руками, сжимает виски, его пальцы как будто пытаются проникнуть сквозь кожу. Он сминает свое лицо как маску.
Ремус нежно отводит его руки, разглаживает лоб, виски, скулы…
И целует его – целует спокойно и уверенно. Утешая. Обещая. Заявляя свои права.
– Я всегда буду с тобой.
Снейп не отвечает на поцелуй, но и не отталкивает Ремуса. Его губы мягки и податливы. Когда-нибудь так же податливо будет его тело. Когда-нибудь… Но не сейчас. Сейчас Ремус приручает его с терпением и осторожностью, которой позавидовали бы заводчики самых свирепых Венгерских Хвосторог.
Обнимая за плечи, Ремус завел Северуса в свои комнаты, помог раздеться. Люпин уложил потерянного Северуса в свою постель, укрыл одеялом и лег рядом.
– Спи.

Расставание с привычной маской независимости шло медленно, но неотвратимо, и через несколько месяцев они уже спокойно и непринужденно общались за чашкой чая.

...
– Ты не понимаешь, Ремус, зелья – это не игрушки! Одна ошибка, и свойства могут поменяться кардинально. А эти тупицы не могут запомнить разницу между кожей саламандры и чешуей тритона! Они корни асфоделя режут так, будто это морковь для супа!
– Но может быть, ребята просто не могут сосредоточиться, потому что слишком нервничают от твоих постоянных угроз?
– Ты про Невилла? Это теперь называется «нервничает»? Да у него, небось, боггарт до сих пор не изменился! Он всерьез считает, что я – самое страшное, что есть в жизни. И этот рохля собрался в авроры! Ты что же, думаешь, что преступники будут с ним всегда вежливы и терпеливо дождутся, пока он изволит сосредоточиться? Не говори чепухи. С твоим любимым Гриффиндором и так все учителя носятся как с писаной торбой – надо же хоть кому-то воспитывать в них умение адекватно реагировать на чужой гнев. Пусть учатся оценивать реальность угроз и давать отпор или игнорировать их соответственно.
...
- Да не люблю я эти лимонные дольки. И не причем тут мой имидж. Просто не люблю.
- А что любишь?
- Честно? Шоколад. Молочный. С орехами и изюмом.
- Вот уж не ожидал. Это уж точно не вяжется с твоим имиджем.
- Может быть… Прекрати надо мной смеяться.

...
- Нет. Отец меня никогда не бил. Но маму... Это было ужасно. А я... Я боялся. Я ведь тогда бросил ее, сбежал сюда и даже на каникулы старался остаться в Хогвартсе. Пытался себе доказать, что она сама должна от него уйти, а на деле просто боялся.
- Успокойся, Северус. Ты был ребенком – что ты мог изменить?

...
- Ты разрешишь мне присутствовать?
- Северус, трансформация не очень красивый процесс...
- Я помню. Я готов. Мне это нужно, Рем.
- Хорошо, но ключи будут у тебя – если захочешь уйти, меня это не обидит.
- Я не захочу.

...
- После войны? Не знаю... Осесть где-нибудь в Шотландии. Небольшой дом, сад... Ты будешь заниматься своими любимыми зельями...
- Ты заранее решил, что я буду жить с тобой?
- …
- Звучит заманчиво.

...
- В змею. Черную и противную.
- Нет, я считаю, что в ворона.
- Я Слизеринец, а не Райвенкловец.
- Причем здесь факультеты? Джеймс же, например, не во льва превращался.
- Не во льва, но олень все равно животное царственное, благородное. Это было у него в крови.
- Ты только что назвал Джеймса Поттера царственным и благородным?
- Да. Ты же не думаешь, что я так и буду судить о нем по школьным выходкам? Но если ты разболтаешь об этом мальчишке...
- Не беспокойся, не разболтаю. Да Гарри и не поверил бы.

...
- Я был молод и глуп, а Лорд умел убеждать. Ему был нужен зельевар, и он просто не принимал отказа. Лорд, он действительно очень силен. И если бы не Альбус...
- Ты хочешь сказать, что не смог бы уйти просто от него, только к кому-то, равному по силе?
- Я не мог противостоять его воле. И поначалу считал, что единственный способ уйти от Лорда – смерть. Альбус предложил мне вариант, при котором я мог не просто уйти, но и частично искупить свои грехи. Так у меня появился выбор.
- Но не свобода. И ты чуть не умер.
- Но ты спас меня.

...
- На пятом курсе. Он был старше меня на шесть лет. Ослепительно красивый юноша. Уж не знаю, почему он вообще меня заметил...
- Это ведь был Малфой?
- Да.
- И как долго вы были вместе? Ты до сих пор еще влюблен в него?
- Нет, Ремус. Это было только один раз. Он убедился, что никто не может противостоять его чарам, и бросил меня. А когда мы столкнулись вновь... Понимаешь, он эффектен внешне, но любить его всерьез… Это невозможно. Не ревнуй. Сейчас нас объединяет только метка.

***
Они спят в одной кровати.
Снейп засыпает на животе, отвернувшись от Люпина. Тяжелая ладонь оборотня покоится на его лопатке, даруя удивительное чувство защищенности. Достаточно самого невинного контакта – соприкосновения ладоней, касания плеч или лодыжек, и спокойного «Спи», чтобы на всю ночь отогнать любые кошмары уставшего зельевара. Но достаточно ли этого для Ремуса?

Запах Северуса манит и дразнит волка. Деликатный и невероятно терпеливый Ремус все еще боится чем-либо оттолкнуть, обидеть или ранить Северуса, но какое до этого дело волку?
«Мой?»
Холодной зимней ночью так естественно прижаться теснее к кому-то близкому и родному. Обнять сзади, стремясь лишь согреть и согреться.
«Мой».
А кожа у Северуса такая тонкая, такая белая и – осторожно, не разбудить, не спугнуть бы! – слегка солоноватая на вкус.
И разум отказывает, когда в ответ на этот поцелуй Северус отвечает тишайшим стоном, убирает волосы, подставляя шею, и выгибается, вжимаясь в Ремуса.
«Мой!»
Целовать нежную кожу так сладко, что хочется продлить это удовольствие на тысячу ночей, но поцелуев мало. Мало им обоим – дыхание Северуса прерывисто, ресницы трепещут, а с влажных губ слетают такие звуки, что кажется, еще секунда, и Ремус задохнется от переполняющих его чувств. Жар возбуждения накатывает волнами от каждого движения податливого тела, и весь мир вокруг них плавится в мареве страсти.
Ремус мягко заводит и удерживает руки Северуса над его головой. Шепчет: «Ты позволишь?», свободной рукой легко проводя вверх по внутренней стороне бедра. И когда тонкие алые губы Северуса произносят протяжное: «Да-а-а, Ре-э-эмму-ус…», Люпину кажется, что он может кончить от одного только звука этого голоса.

Их ночи были полны нежной страсти, и Ремус с наслаждением наблюдал, как оттаивает и расцветает от его любви и ласки Северус Снейп.
Но тот, кто пишет книгу их судеб, увлечен иной темой – война, сражения, противостояние, смерть.
Каждая ночь могла стать последней. Ремус готов был отдать свою жизнь за Северуса, но он не мог запретить тому бороться за то, что важно и дорого им обоим. А бороться для Северуса значит – исполнять свою миссию двойного агента. И Ремус отпускал его на зов метки, сдерживая метущегося волка, беззвучно заклиная: «Вернись. Только вернись».
Но однажды вместо Снейпа к измученному дурными предчувствиями Ремусу явился Гарри в изодранной мантии. И, задыхаясь от слез и бессильной ярости, он рассказал об ужасной смерти Дамблдора. Небеса Ремуса с грохотом обрушились на землю – ведь если не верить Гарри, то кому же верить? Но верить никак нельзя.
В минуты тоски и отчаяния Ремус мог сомневаться в победе Ордена Феникса, в пророчестве, в плане Альбуса, в силе Гарри и в самом себе. Но никогда, никогда он не сомневался в Северусе. Поэтому он просто ждал, пока все не прояснится. Ждал, не обращая внимания на слова окружающих, не позволяя себе сорваться, когда от отчаяния и одиночества хочется выть и кататься по полу. А тот, кто так ждет, всегда получает желаемое. Может потому он единственный, кто встретил Фоукса не изумлением, а спокойной улыбкой: «Наконец-то».

Большинству членов Ордена Феникса оказалось достаточно думосбора Альбуса, но Гарри… Гарри слишком мало знает о думосборах, он думает, воспоминания можно подделать. Мальчик слишком импульсивен и эмоционален, чтобы смириться со смертью того, кого он считал своим Учителем. Как любой подросток, он был слишком упрям, чтобы принять новые факты, когда он «видел все сам, своими глазами». И как любой гриффиндорец, – слишком горяч, чтобы не попытаться отомстить.
И до убийства директора Поттер не терпел Снейпа, так и не переборов в себе неприязни к злобному преподавателю, декану ненавистного Слизерина и Пожирателю Смерти. А после трагедии на Астрономической башне Гарри внес Снейпа в свой список врагов под вторым номером, сразу за Вольдемортом.
Раз за разом, спокойно и терпеливо Люпин объяснял Гарри, что Снейп был и остается на стороне Ордена, что и в тот злополучный день он лишь выполнял приказ Альбуса, что именно он, рискуя жизнью, посылал письма о местонахождении хоркруксов. Но Гарри вновь и вновь отказывался слушать, кричал, убегал, хлопнув дверью; возвращался, обзывал Ремуса идиотом, плакал, бил в неконтролируемом выплеске магии всю посуду и окна. И когда терпение Ремуса было уже на исходе, мальчик все же сдался: «Ремус, как он мог? Как он мог приказать такое?»
После ухода Гарри Ремус достал бутылку огневиски, сполз без сил по стене на пол и, так и не сделав ни одного глотка, все повторял шепотом: «Успел. Северус, я все же успел». Теперь, когда Северус вернется, ему ничего не будет угрожать.

 Отправлено: 06.12.06 14:05. Заголовок: Re:

Часть вторая.

Люциус давно привык не верить никому и ни во что. Он перепроверяет каждый финансовый документ по три раза; он установил в Малфой-менор больше следящих заклинаний, чем в Азкабане. Он не верит ни жене, ни единственному сыну. Малфой абсолютно уверен в том, что Лорд не преминет пожертвовать им, как только это покажется ему целесообразным. Он не верит никому из своих так называемых друзей, соратников и побратимов – ему-то известно, чего стоит слово Пожирателя. Даже до поступления в Хогвартс Малфой не верил в дружбу, любовь, справедливость, милосердие, закон. Теперь же он все чаще не верит в победу Лорда и в то, что еще совсем недавно казалось аксиомой: в собственную способность выпутываться из любых ситуаций, выживать, не имея ни козырей на руках, ни джокера в рукаве. И уж конечно Люциус ни на гран не верит Северусу Снейпу – своему любовнику.
Однако это не мешает Люциусу любоваться тем, как Северус сидит в гостиной его собственного поместья, пьет мелкими глотками подогретое вино и читает очередной фолиант из самой тайной секции родовой библиотеки Малфоев.
Тонкие пальцы скользят над пергаментом, впитывая заключенную в древних страницах магию. Черные пряди волос скрывают от Люциуса выражение лица, но он давно выучил его наизусть: глаза чуть-чуть прищурены, в уголке рта притаилась едва заметная мечтательная улыбка – и память кружит карусель воспоминаний. Да, тогда в его руках тоже была книга…

Последний курс Хогвартса. Четыре часа утра. Люциус проснулся от кошмарного сна и не испытывает ни малейшего желания ложиться вновь. Надо пройтись, покурить, заняться чем-то, что прогонит остатки кошмара: хищная пасть зверя… окровавленные клыки… рычание… «Нет! Не надо!» – из головы.
Он выходит в гостиную факультета и вдруг видит там разожженный камин и хрупкую фигурку первокурсника с книгой. Рядом над пергаментом замерло в ожидании самопишущее перо.
– Пункт семнадцать: проверить личность аббата Адельмонте из Таормины, Сицилия. Яды. Управление вероятностями. Пункт восемнадцать: провести опыты с мышьяком – возможно ли отравление в четвертом колене.
Тихий голос мальчика звучит сонно и неожиданно уютно.
«Таким кошмары не снятся», – Люциус встряхивает головой, прогоняя остатки сна.
– Почему ты не в своей постели? – спрашивает он у мальчика строго.
– Доброе утро, Люциус. Я слишком громко говорил? – мальчик поднимает голову от книги. В его голосе нет и тени удивления столь ранним появлением префекта в гостиной Слизерина.
– Совсем нет. Но в это время суток юным джентльменам вроде тебя полагается лежать в своей постельке и видеть сладкие сны. – «Вспомнить бы еще, как его зовут…Снеппиус?»
– Я сейчас уйду. Но… позволь мне вначале предложить тебе небольшую сделку?
– Хм, и что же первокурсник может предложить своему префекту? – Люциус смотрит с высока, иронически изогнув левую бровь.
– Самый страстный поцелуй Бет Бланш, за который она же сама и будет извиняться,– просто отвечает мальчик.
– С чего ты взял, что меня это интересует? – если бы Малфой мог, он обязательно покраснел бы.
– Наблюдал. – Худенькие плечи взлетают на секунду, выказывая удивление мальчика – будто нет ничего более прозрачного, чем желания Малфоя.
– Допустим. И что бы ты хочешь взамен? – Показывать заинтересованность в сделке нехорошо, но образ капризной упрямой красотки с золотыми локонами несколько сбивает деловую хватку.
– Рукопись «Index prohibitorum» Диоскорида (1) из вашей библиотеки. На три дня.
– Я обдумаю твое предложение. – «Index prohibitorum? Это еще что? И откуда он знает, что эта рукопись у нас есть, хотя я ни разу о ней не слышал?»
– Спасибо. И.. Люциус, чтобы ты не сомневался в надежности нашей сделки, позволь предложить тебе зелье Сна-без-снов. Это новое зелье, усовершенствованное. Оно не вызывает привыкания и позволяет оставаться бодрым днем. Я им уже давно пользуюсь. Если хочешь, я могу даже выпить свою порцию при тебе.
На призывающее заклинание прилетают два бокала с водой и небольшой флакон с голубой жидкостью. Мальчик отмеряет десять капель себе и вопросительно смотрит на Люциуса.

Через пару дней Северус получил рукопись, а Люциус – обещанный поцелуй, и пусть "неприступная" Бетти целовалась не так уж и хорошо, он был доволен: сотрудничество с этим странным мальчиком который так талантлив в зельях, представлялось ему все более и более заманчивым.

– О чем ты задумался? – голос Северуса вырвал из пелены воспоминаний.
– Вспомнил наш первый разговор. Давно хотел тебя спросить, что ты за книгу читал тогда?
– Маггловский приключенческий роман (2).
– Ты читаешь маггловскую литературу?
– Никогда не упускал случая узнать интересующую меня информацию, где бы она ни заключалась.
– И что же тебя могло там заинтересовать?
– Человеческая психология. Всегда предпочитал маггловскую источники по данной тематике.
– Я не понимаю тебя.
– У нас все очень просто: хочешь узнать свои страхи, научиться бороться с ними – загляни в глаза боггарту, хочешь узнать свои самые сокровенные желания – посмотрись в зеркало Еиналеж. И так далее. Столько полезных магических вещей! А магглам приходилось справляться со всем этим без волшбы, вот они и придумали психологию. И поверь мне, магглы действительно преуспели. Я расскажу тебе как-нибудь, если напомнишь… А сейчас уже поздно, пора ложиться.

Вот уже четвертый месяц Снейп живет здесь в поместье с нежным, как девичье имя, названием – Асиль. Четвертый месяц длится то ли заслуженный отпуск, то ли изгнание – Лорд говорил с ним лишь раз и наедине, и с тех пор не призывал. Люциус не знает, чем может обернуться эта ситуация для Снейпа и как она отразится на нем самом. Риск велик, и не случайно Снейп рекомендовал срочно отправить Драко к родственникам во Францию – как бы успешно ни закончилась операция, но отступления от прямого приказа Лорд не прощает никому. Неоправданный риск вовсе не в характере Малфоя, и он сам не может найти точную причину своего поведения.
За то время, что Северус провел в поместье, Люциус досконально изучил его тело, но душа любовника оставалась для него неразгаданной тайной. Да и возможно ли это – понять Северуса?
Конечно, ни один слизеринец – да что там! – ни один нормальный человек не станет выбалтывать в постели секреты, планы и политические убеждения, но невозможно же скрыть свое состояние! Однако Северус... Северус, который столько лет вел двойную игру с величайшими волшебниками современности… И у одного, к слову, уже выиграл. Разве можно надеяться, что он откроется своему любовнику?
Слово-то какое неподходящее – любовник. Они ведь никогда не занимаются любовью. Только сексом.
Северус никогда не закрывает глаз, не расслабляется ни на секунду, изучает реакции партнера будто экспериментирует с новым зельем, старается не потерять контроль над ситуацией. Всегда и во всем этот проклятый контроль! Ласки Северуса резки и требовательны, в них нет нежности, а только жгучее желание обладать и какая-то обреченность. Что это – предчувствие скорой гибели? Тоска по другому человеку? И когда Северус тихо шепчет его имя, Малфой вздрагивает: он подозревает, что Снейп просто напоминает себе, где он и с кем.
Люциусу хочется взбунтоваться, закричать, сбросить его с себя, сломать этот хищный нос, выцарапать полыхающие черным огнем глаза, ударить проклятьем, но тело предает своего хозяина, послушно прогибаясь в безумном желании отдаться…
А после неистового секса, когда любой человек хочет покоя и теплых объятий, Снейп встает и молча уходит к себе.
И Люциус, лежа в одиночестве в собственной постели, смотрит сухими глазами в потолок, перебирая в памяти обрывки разговоров и увиденные мельком картинки.

Через час от щебетанья Нарциссы уже раскалывается голова. Хвала Мерлину, она достаточно воспитана, чтобы не задавать лишних вопросов и не лезть в его дела.
Дела же приводят его в класс зельеварения.
– Северус. Ты – что, поселился здесь?
– Здравствуй, Люциус. Извини, это зелье нужно постоянно помешивать. Еще семнадцать минут. Располагайся. Ты ведь не торопишься?
– Нисколько.
Малфой ставит на стол бутылку коньяка, брезгливо произносит несколько очищающих заклинаний над стулом и, наконец, усаживается.
– Вот. Как ты заказывал. Надеюсь, это сокровище не будет ингредиентом в каком-нибудь жутком вареве?
– Нет. Это для личных нужд, – улыбается Северус. – Сколько с меня?
– Двести галеонов. Или три месяца поставок твоих зелий.
– Согласен. И – тебя не затруднит трансфигурировать два бокала? Давно хочу угостить тебя чем-нибудь стоящим, да все не мог достать ничего приличнее огневиски из «Дырявого котла».
– Сев! Ты только что купил у меня эту бутылку!
– В честной сделке, не так ли? И теперь могу распить свой коньяк с кем пожелаю.
Взмах палочки – и на столе появляются два хрустальных бокала, точь-в-точь повторяющих те, что в Малфой-Меноре достают для самых важных гостей. Люциус разливает коньяк и подносит один бокал Северусу.
– Благодарю.
– Тебе еще долго?
– Восемь минут.
– А что это будет?
– Небольшой эксперимент по исследованию взаимодействия чешуи сирен с экстрактами туберозы и иланг-иланга.
– Ммм, пахнет приятно.
– Люциус, я бы на твоем месте не вдыхал пар от экспериментальных зелий, – строго говорит Северус, настойчиво отстраняя Малфоя от котла.
– Но ты стоишь к нему ближе, чем я!
– Я не могу отойти до окончания варки. А ты можешь. Отойди.
Люциус неохотно отступает на два шага назад и делает еще один глоток.
Не переставая помешивать зелье, Северус откидывает голову назад, разминая затекшую шею. Возможно, положить в ответ руки на его плечи и начать неторопливо массировать уставшие напряженные мускулы – это не совсем нормальная реакция молодого человека, у которого есть невеста и положение в обществе, на движения юноши. Сейчас Северус удивленно воскликнет «Что ты делаешь?» Но нет, он лишь слегка вздрагивает и тут же успокаивается – видно, и впрямь давно стоит за этим проклятым котлом.
Сладкий запах варящегося зелья напоминает о цветущих садах жаркой летней ночью. А прохладная кожа шеи так приятна на ощупь… Люциус прикрывает глаза, сосредотачившись на этом дивном ощущении, но в этот миг Северус мягко отстраняется от Люциуса, оборачивается и смотрит так… насмешливо? удивленно? рассерженно? Или?..
– Зелье готово.
– Что? – Люциус не слышит звуков, все его внимание приковано к губам Северуса. Таким чувственным, таким… притягательным.
– Зелье готово, Люциус. Если ты торопишься, то я могу сейчас же отдать тебе весь твой заказ.
– А если не тороплюсь? – медленно отвечает Люциус, чтобы хоть что-то ответить: эти желанные губы, исторгающие низкие бархатные звуки, мешают думать…
– Тогда ответь мне на один вопрос.
– Какой? – в истоме выдыхает Люциус.
– Ты хочешь меня?

Утомленные, они уснули в обнимку на жестком диване в маленькой лаборантской. Северус проснулся на рассвете и, растолкав Малфоя, поминутно поминая недобрым словом Мерлина и Моргану, молниеносно привел в приемлемый вид их самих и класс. Люциуса, несколько ошарашено пытавшегося вспомнить все безумства ночи, Снейп буквально вытолкал за дверь, выдав непонятную тираду:
– Спасибо-за-все-было-великолепно-больше-не-повторится-надеюсь-продолжим-сотрудничество-тебе-пора.
Позже, когда прошла первая обида – ведь это Люциус должен был объявить, что никакого продолжения не будет, и выставить Северуса за дверь, а вовсе не наоборот – он был даже благодарен Снейпу за то, что тот оборвал их связь в самом начале, тем самым, сохранив между ними нормальные деловые отношения.

– Мой отец всегда недооценивал зельеварение. Да и меня тоже.
– Но я слышал, что он повесился…
– Некоторые маггловские яды в небольших дозах действуют не хуже Империо. Например, Datura stramonium – дурман.
– Почему не зелье?
– Тогда мне казалось это очень хорошим планом: не будут же авроры проверять тело на наличие маггловских ядов, а маггловская полиция успокоится, найдя предсмертную записку и убедившись, что в запертый кабинет не мог проникнуть никто, кроме самого самоубийцы. Теперь я понимаю, что мне просто повезло – следствие велось довольно халатно.
– Сколько тебе было тогда?
– Тринадцать.

– Драко намекал, что у тебя был роман с оборотнем.
– Роман? Как… забавно звучит. Ты против служебных романов? Или тебе противна мысль о сексе со зверем? Но полнолуние мы проводим врозь, а прочее – глупые ханжеские предрассудки.

– Амбиции, Люциус. Амбиции – любимейший из грехов Сатаны. Так, кажется, говорят магглы. В нашем мире у дьявола иное имя, но предпочтения все те же. Наш темнейший властитель поймал на удочку амбиций почти всю свою свиту. Мы – слизеринцы, и амбициозность в нашей крови. Однако мне почти сразу стало ясно, что быть рабом даже властелина мира – это все равно быть рабом… Не смотри на меня так, Люциус, я знаю, что ты прекрасно понимаешь, о чем я.
– Поэтому ты перешел к Дамблдору? К этому сумасшедшему старику?
– Они оба безумны… Но я не перешел – пришел. Здесь иной расклад – слуга двух господ не служит ни кому. Только себе.

– Нынешнее поколение ужасно. Они небрежны, заносчивы, преступно неосторожны, упрямы, ленивы… Они не хотят знать ничего, кроме квиддича. У слизеринцев хотя бы достает воспитания вести себя подобающим образом, но остальные… Люциус, они вызывают у меня отвращение куда большее, чем магглы у Лорда.

– После войны? Люциус, ты считаешь, что оно будет, это самое «после»?

«Холодный свет луны высвечивает растущие клыки зверя, в желтых глазах ненависть и жажда крови… Убежать невозможно… Быть может, если ты просто отдашь ему… Что? Что отдать? Рычание не дает сосредоточиться… Он наступает медленно, но уверенно, зная, что ты ничего не сможешь сделать. Нет. Нет! Не надо!»
– Проснись, – горячая ладонь ложится на лоб.
– Северус? Что ты тут…
– Тебе опять снятся кошмары?
– Нет! Да. Но не часто, – защищаясь, Малфой говорит резко и отрывисто.
– И давно?
– Это имеет значение?
– Тише, Люциус, я просто стараюсь точнее выбрать лекарство. Лежи, я сейчас.
Черная фигура метнулась к двери, слышен звук торопливых шагов, хлопок двери в лабораторию, вновь шаги…
– Вот, выпей.
Вода в бокале чуть голубоватая и пахнет знакомо – лаванда? базилик? От нее делается так уютно и спокойно, что можно задать такой неловкий, такой детский вопрос:
– Ты побудешь со мной?
– Если ты хочешь.

«Осталось недолго» – эта мысль кружит стервятником над Люциусом. Иногда по утрам он лежит в постели и боится открыть глаза – боится увидеть развалины поместья, или нацеленные на него палочки авроров, или каменные стены Азбакана, или...
Но все как всегда, каждый новый день повторяет день предыдущий, и ничего не происходит.
Поместье. Фамильные портреты. Эльфы, ожидающие приказаний. За окном – дожди и ветер. А Северус в библиотеке или в лаборатории. И страх на время отступает.
Но как бы ни настраивал себя Люциус, что рано или поздно, так или иначе ему придется участвовать в войне, развязка все же наступает неожиданно. Зов метки настигает их одновременно, и, надевая маску, Северус шепчет: «Береги себя». Отчаянно хочется жить и… И столь же отчаянно хочется верить, что слова Северуса – не пустая формальность. Они аппарируют в Запретный лес.

Отбиваясь от авроров, Люциус отдалился от эпицентра битвы и смерти Темного Лорда не видел. Но ошибиться было невозможно – предплечье вспыхнуло зеленым пламенем, и на месте метки остался лишь уродливый шрам в виде черепа и выползающей из него змеи. Придя в себя от болевого шока, Люциус попытался аппарировать, но наткнулся на барьер.
– Тебе не уйти, Малфой.
От кромки леса к нему приближался Люпин. Живое воплощение кошмаров. До полнолуния еще два или три дня, но вещие сны не обязаны показывать будущее буквально. Хватит и того, что сюжет сбудется с потрясающей точностью – его убьет оборотень.
Люциус Малфой всегда боролся до последней секунды, но сейчас мистический ужас парализовал его волю и он лишь заворожено смотрел на Люпина.
Внезапно оборотень судорожно как-то по-звериному втянул воздух и молниеносно преодолел последние пару метров между ними. Схватив Люциуса за ворот мантии, он прорычал:
– Где Северус?
– Я не знаю.
– Не ври мне, Малфой. Ты им пахнешь. – Каждое слово Люпина – как плевок.
– Ревнуешь, волк? – наудачу огрызается Люциус.
– Ты не в том положении, чтоб задавать мне вопросы. Хочешь жить – отвечай.
«Ревновать Северуса к тебе? Нет, Малфой, я не ревную. Кто ты для него? Только прошлое, только враг. Он не любит тебя. Он не доверяет тебе. Никогда, никогда он не откроется такому, как ты. Никогда не позволит увидеть свои страхи, свою боль, свою усталость. Ты видишь лишь слизеринца, Пожирателя Смерти. Ты даже не знаешь его».
«Зачем тебе Северус, волк? Хочешь отомстить за Дамблдора? Нет, так о врагах не спрашивают. Значит, и вправду ревнуешь. Да кто ты такой, чтобы ревновать его? Нищее чудовище, гриффиндорский меховой половик! Ты думаешь, что любишь его? Да ты его даже не знаешь! Ты видишь только то, что сам хочешь видеть. Только свое подобие. Ты видишь слабость, покорность судьбе, жертвенность. А мог бы ты принять его силу? Его ярость? Его амбиции?»
– Где Северус?!
– Здесь, – раздается хриплый голос из-за спины Люпина.
Ремус замирает, не оборачиваясь. И не потому, что обернуться – значит выпустить из поля зрения Малфоя, а потому, что боится поверить в чудо, в сбывшуюся мечту. Все закончилось, Северус нашелся. Северус жив. И война закончилась, а значит, ему не надо будет больше шпионить, не надо рисковать своей жизнью, не надо притворяться. И хочется закрыть глаза и бесконечно вдыхать такой родной запах…
Сейчас бы Малфою использовать этот нечаянный шанс, рвануться, выхватить палочку… Но он не сводит глаз с Северуса, пытаясь поймать его взгляд. Он знает, что надеяться не на что – битва проиграна, и на чьей бы стороне в ней Снейп ни сражался, сейчас он встанет на сторону победителя. Вот и любящий оборотень готов кинуться по первому зову, зализывать раны, защищать в любом суде… Интересно, убьют Люциуса сейчас, или великодушие победителей позволит ему дожить до суда? Впрочем, это не так уж и важно. А важно поймать взгляд черных глаз. Хотя бы в последний раз. Пожалуйста. Пожалуйста, Северус, посмотри на меня. Почему ты смотришь только на Люпина?»
Северус медленно подходит к ним, прихрамывая на левую ногу. Брови нахмурены, между ними пролегла тяжелая складка, губы сжаты – то ли от боли ранения, то ли оттого что ему крайне неприятно видеть их. Он достает из складок мантии небольшой фиолетовый флакон и резко, не замахиваясь, кидает его под ноги Ремусу. Лиловый дым мгновенно окутывает Люпина и Малфоя, весь мир вдруг кажется им странным сном, своей воли у них больше нет – только голос Снейпа и его приказы имеют значение.
– Ремус Люпин, отпусти Люциуса, сделай два шага назад, сними противоаппарационный барьер и закрой глаза. Люциус Малфой, выпей это.
Перед глазами появляется флакон с алой жидкостью и Люциус покорно делает большой глоток. И тут же сознание его проясняется.
– Что это было?
– Противоядие, – знакомая усмешка делает происходящее еще более нереальным.
– Северус…
– Это было зелье на основе дурмана. Идеальное сочетание Империо и Обливейт. Не оставляет следов. Помнишь, я как-то рассказывал… У тебя нет выбора, тебе придется довериться мне.
– Довериться?
– Мне понадобится твоя мантия, твоя трость, булавка для платка и немного крови.
– Моя трость?!
– Люциус, у меня нет времени на объяснения. Мерлин, лучше бы я дал тебе противоядие попозже…
Довериться Северусу? Что ж, какой безумной ни была идея Снейпа, в тот момент Люциус готов был довериться и призраку Дамблдора. Малфой скинул с себя мантию, отцепил изящную булавку в форме стрекозы с шейного платка и чуть не вскрикнул от удивления: Снейп трансфигурировал какую-то осинку в его точную копию.
– Закатай рукав.
Режущее заклинание рассекло запястье, и тоненькая струйка крови пролилась на мантию. После заживляющего заклятья на руке не осталось даже шрама.
– Люциус, да ты сейчас в обморок упадешь! Энервейт! Вот уж не подумал бы…
– Северус…
– Извини, не могу ничего рассказать. Вот, держи, это портключ, наденешь на мизинец и окажешься в безопасном месте. Там все подготовлено. Первые полгода магией не занимайся – все что потребуется, выполнит слуга. Потом получишь новую палочку. Все будут уверены, что ты умер – я сейчас убью твою копию на глазах Люпина... Новое имя выберешь себе сам. О Драко и Нарциссе я позабочусь. Все, тебе пора.
– А ты?
– Мне надо убедиться, что все пройдет, как задумано, и тебя не будут искать.
– Почему ты делаешь все это?
–Люциус! – в голосе Снейпа отчаяние. – Я прошу тебя, уходи. Нет, стой!
Снейп вдруг впивается в его губы безумным поцелуем, и в этом поцелуе ответы на все вопросы.
Голова вновь кружится, одурманенная не зельем, а страстью, объятия становятся все крепче. Жаркие руки Северуса скользят по спине, ласкают платиновые волосы, пробегают по лицу, сжимают пальцы… И вдруг отталкивают. До тошноты знакомый рывок, и Люциус падает на пушистый пестрый ковер. Он смотрит на свои руки, которые еще секунду назад обнимали Северуса: мизинец правой руки украшает кольцо с белым опалом и гравировкой «L»

 Отправлено: 06.12.06 14:06. Заголовок: Re:

Примечания:
1. Диоскорид (Dioscorides), Педаний, (1 век н.э.) Древнеримский врач, по происхождению грек. Автор многочисленных трудов по фармакологии, в т.ч. фундаментального "Materia medica" в 5 кн. (изд. Spengel 1829-30), В основном сочинении "Materia medica" Д. систематически описал все известные медикаменты растительного, животного и минерального происхождения, сгруппировал св. 500 растений по морфологическому принципу. Труды Д. сыграли значительную роль в разработке систематики растений в 16-17 веках. Достоверно известно, что "Materia medica" до сих пор используется в качестве одного из основных справочников по гербологии и зельеварению в магических школах Европы, Северной Америки и Австралии, однако незаслуженно забытым современниками остается приложение к "Materia medica", так наз. “Index prohibitorum” – “Запрещенный список”, в котором Д. собрал и описал свойства и способы приготовления более 150 ядовитых растений в магических условиях (по объективным причинам в маггловском мире эта работа неизвестна). Сохранилось четыре рукописные копии “Index prohibitorum”: первая (вероятно, это не копия, но оригинал, написанный собственноручно Д.) хранится в Папской библиотеке в Ватикане, вторая – постоянно готовится к выставке в закрытом музее под Градчанами в Праге, но выставка ежегодно откладывается на протяжении уже девятисот лет. Третья и четвертая копии находятся у неустановленных лиц в частных собраниях. Автору неизвестно, на основании каких фактов Северус Снейп утверждал, что “Index” есть в собрании Малфоев, однако, события, воспоследовавшие описанной сделке, напрямую подтверждают догадку зельевара.
2. Читателю предлагается самому догадаться, что за «маггловский роман» читал Северус

 Отправлено: 06.12.06 23:03. Заголовок: Re:

Спасибо за фик
Северус очень необычный и так и остался загадкой (кого ж он все-таки любит из двоих? Похоже, что обоих и каждого по-своему).

 Отправлено: 07.12.06 02:47. Заголовок: Re:

Я-то знаю, кого...

Автору

 Отправлено: 22.12.06 15:01. Заголовок: Re:

Часть третья.
Оказалось, что к счастью тоже надо привыкать – слишком долгой и изматывающей была война, чтобы забыть о ней на следующее утро. Теперь нужно заново учиться жить, не ожидая нападений Упивающихся, не планируя вылазок Ордена, не боясь за жизнь любимого, не скрывая свою любовь. Жить без оглядки на кого бы то ни было, без постоянного напряжения, строить и воплощать планы на будущее.
Конечно, спокойным это время трудно было назвать: бесконечные допросы в Министерстве сменялись столь же бесконечными торжественными мероприятиями в честь победы. Причем Снейп, казалось, решил поселиться в зале суда навсегда – стоило ему только снять обвинения с себя, как он начал вытаскивать из жерновов правосудия младшего Малфоя. Уставший и злой, Северус появлялся поздно вечером, быстро обнимал Ремуса и с головой уходил в какие-то бумаги.
Быть может, поэтому Ремус чувствовал себя так неспокойно, неуверенно, зыбко, будто что-то уже случилось или вот-вот случится. Он убеждал себя, что сомневаться в Северусе недостойно, что все эти хлопоты скоро пройдут, и они будут, наконец, просто счастливы, но не мог успокоиться. Порой он был готов сорваться, устроить пошлый скандал с битьем посуды и воплями «Ты меня любишь или нет?!», но Северус приходил к нему, и его поцелуи растворяли всю обиду. На время.
А потом обрывками бессвязных образов появились – то ли воспоминания, то ли игра воображения – непроглядная лиловая пелена; «Я прошу тебя» – умоляет кого-то Северус; незнакомый запах крови; «противоядие»…
Шестое чувство – волчий нюх – подсказывало Ремусу, что разгадка этой тайны не принесет ему радости, но не разгадывать, не думать над ней, не пытаться свести воедино разрозненные фрагменты воспоминаний и хоть как-то объяснить себе странное отношение Северуса после той битвы Ремус не мог.
Наконец, спустя четыре месяца, в голове Люпина из мельчайших кусочков, будто маггловская головоломка-паззл, сложилась чудовищная картина, хроника произошедших событий в последний день войны.
И Люпин завыл на ущербную луну, хотя уж она-то к случившемуся не имела ровно никакого отношения. Не было ни злобы, ни ярости, только отчаянная горечь, от которой хотелось бежать, не разбирая дороги, а потом упасть без сил на землю, уткнуться носом в мокрую от росы траву и реветь от бессилья. Потому что все ложь. Все, что было, все, что чудилось, представлялось, все, на что он надеялся – ложь.
«Почему? За что?..» – спрашивал Люпин, глотая обиду пополам с виски. Но кто ответит ему на исступленные вопросы? Молчали стены, молчали книги, и оконные проемы были предсказуемо немы, потому что тот, кто действительно мог бы внести хоть какую-то ясность, тоже не говорил ни слова.
Понемногу боль и обида притупились, остался только колючий холод и острая нестерпимая жажда мести. Нет, сперва нужно подготовиться, все вспомнить и собрать ту информацию, которую только удастся собрать. Спланировать ответный ход. Все рассчитать. И только тогда, наконец, ударить.
С мазохистским удовольствием Ремус припоминал подробности, анализировал каждое слово, каждую интонацию, препарируя свои и чужие чувства, желания, фразы, действия, все расставляя по местам. Некоторые моменты следовало уточнить, и Люпин начал методично просчитывать решающий разговор с Снейпом. Стоит ли использовать Веритасерум? Как начать? Высказать результаты своего анализа сразу, чтобы выбить почву из-под ног, или позволить ему какое-то время считать, что обман еще не раскрыт?
Люпин рассматривал возможные варианты, оттачивал формулировки вопросов так, чтобы не было ни малейшей возможности вывернуться, уклониться, уйти от ответа.
Ремус хотел знать, как долго Снейп планировал свою операцию, почему выбрал Ремуса на роль свидетеля и куда отправил Малфоя. Хотел выяснить, так ли уж необходимо было разыгрывать этот нелепый любовный роман, и что Северус намерен делать теперь. Хотел вытрясти из проклятого слизеринца правду о его отношении к Ремусу. Хотел увидеть выражение его лица, когда он поймет, что раскрыт. Хотел содрать с него все чертовы маски и посмотреть, что же за человек скрывается за ними. Да и есть ли там хоть кто-нибудь. Хотел разорвать Снейпа в клочья и попробовать найти хоть частицу того Северуса, в которого Ремуса угораздило влюбиться…
Хотел убить.
Хотел умереть.

***
Ремус предельно аккуратно, почти нежно открыл дверь в комнаты Снейпа. Люпин собран и напряжен, он натянут как струна: тронь – зазвенит, но шаги его обманчиво мягки. Как на охоте.
Пришла его очередь проверять силки и расставлять ловушки. Пришла его очередь быть хитрым, холодным и расчетливым. Ну что ж, с волками жить – по-волчьи выть, не так ли?
Северус сидел, откинувшись в кресле и прикрыв глаза, а перед ним на столе лежал свежий номер «Вестника зельевара». Из статьи на развороте Ремус выхватил слово «ликантропией» и медленно прочел фразу целиком: «Таким образом, теоретически установлено, что действие зелий, основанных на растительных ядах семейства пасленовых (Solanaceae), на магов, зараженных ликантропией, является краткосрочным и обратимым».
– Дурман тоже из семейства пасленовых? – спросил Ремус.
– Да, – ответил Северус, не двигаясь и не открывая глаз.
– Тогда можешь послать им письмо и описать результаты практического эксперимента. Пусть порадуются, они ведь угадали.
– Забавное совпадение, – Северус хмыкнул. – Ты вспомнил? Сегодня?
– Сегодня полностью. До этого – обрывками.
– И как поступишь? Убьешь теперь? Или в Аврорат передашь? – сухо спросил Северус, как будто только для того, чтобы поддержать это подобие светской беседы.
– Нет, – в растерянности, неожиданно даже для самого себя воскликнул Люпин. – Нет! Нет! – кричал он, и от удивления Снейп распахнул глаза.
Ремус, забыв о тщательно выстроенном плане разговора, забыв о желании быть холодным и расчетливым, одним движением смел со стола все книги и бумаги, вдребезги разбил чернильницу – красные чернила брызнули ему в лицо, запачкали рубашку. Люпин упал на колени и глухо застонал, ломая ногти о каменную кладку пола.
Снейп не успокаивал Ремуса, не пытался поднять, не оправдывался – просто молчал, ждал. Ждал, когда боль сменится опустошением, когда Ремус сможет собраться с мыслями и объяснить, наконец, для чего он пришел.
Ремус понимал, что надо разобраться сейчас. Откладывать на другой раз – значит не получить ответов никогда. Но по сравнению с безразличным ожиданием Северуса тщательно выстроенная схема разговора, все вопросы и запланированные ответы были нелепыми и глупыми. В голове – гулкая пустота, в теле – слабость, и даже поднять голову, чтобы посмотреть Снейпу в глаза, – невозможное усилие.
– Ну хорошо, – тихо вздохнул Северус.
Северус подошел к шкафу, достал из несгораемого шкафа небольшой флакон и из него отмерил три капли бурой жидкости себе на язык.
– Ты хочешь правды? Что ж, я готов ответить на все твои вопросы.
Вопросы. Да, ведь Ремус готовил вопросы. Ну, хоть один? Ага, вспомнил.
– Где сейчас Люциус Малфой? – спросил Ремус, усаживаясь прямо на пол и отирая рукавом лицо (в истерике он прокусил губу, и тонкая струйка крови, смешанная со слюной, стекала по подбородку).
– Я не знаю.
– То есть, как – не знаешь? Погоди. Может, я не так спрашиваю… Куда ты его отправил портключом?
– Потрключ должен был перенести его в дом Медетбека, но сейчас там Люциуса нет.
Разве ответы Северуса не должны прояснять ситуацию? Ремус отчаянно пытался найти в мешанине слов что-то устойчивое, надежное, понятное.
– Это еще кто такой? И куда Малфой должен был отправиться оттуда?
– Я нанял Медетбека в качестве личного слуги Люциуса. Он должен был купить ему дом, отправиться туда с Люциусом и стать Хранителем секрета его местонахождения. Я не знаю, где сейчас Люциус Малфой.
– Как же ты собирался потом найти его?!
– Никак, – Северус пожал плечами. – Я дал Медетбеку достаточно четкие инструкции, следуя которым, он обеспечит безопасность Люциуса. Мое присутствие вовсе не обязательно.
– Но… Разве тебе не хочется его увидеть?
– Хотелось. Но я рассчитывал умереть здесь.
– Умереть? Ты имеешь в виду – прожить здесь до старости? Или ты… Или ты про скорую смерть?
– Я полагал, что ты или убьешь меня за предательство сам, или передашь аврорам.
– Так ты знал, что я вспомню? Но как? Откуда? Ведь эта статья…
– Я – один из лучших зельеваров в Британии, Ремус. Я прекрасно осведомлен о реакциях твоего организма на другие зелья, основанные на растениях семейства пасленовых, например, на мандрагоре. Естественно, я предполагал подобный результат... Я не был до конца уверен в сроке, но надеялся, что действие зелья на твою память продлится хотя бы пару месяцев.
– Почему же ты не скрылся?
– Бежать – значит привлечь к себе внимание.
Повисла гнетущая пауза.
– Сколько еще будет действовать зелье?
– Две минуты.
– Хорошо. Подождем.
Когда срок действия истек, взгляд Северуса едва заметно изменился. Ремус ждал, что Северус спросит что-нибудь язвительно, вроде «Удовлетворил свое любопытство?» или «Допрос окончен? Больше не смог вопросов придумать?».
Но нет, он молчал.
А вопросы остались. Просто… нельзя такое спрашивать, когда человек под действием зелья. Нельзя да и… гадко. Но знать необходимо, и, кроме того, Люпин был уверен, что Северус не станет ему врать. Больше – нет.
– Так ты любишь его? – спросил Люпин, обмирая: он уже знал, каким будет ответ.
– Да. Думаю, да. – Северус устало потер переносицу.
– Давно?
– Я восхищался им еще на первом курсе, стремился заслужить его внимание, уважение. А к пятому курсу понял, что влюбился.
– Выходит, ты лгал мне с самого начала…
– Я не лгал. Точнее, лгал, но не тебе, а себе. Я хотел полюбить тебя, Рем. Хотел поверить, что люблю. Прости. Ты спас мне жизнь. Ты спасал мне жизнь все это время. Но…
– Ты просто хотел забыть его. Со мной.
– Да.

 Отправлено: 22.12.06 15:01. Заголовок: Re:

***
И можно было бы подумать, что разговор что-то изменит. Но ничего не происходит.
День сменяет день, неделя – неделю, Северус преподает зелья, кричит на студентов, язвит на педсоветах и ловит нарушителей по ночам.
Случайные редкие столкновения в коридорах вносят сумятицу в мысли Ремуса: приветственный наклон головы, холодный скользящий взгляд и, возможно, пара вопросов по школьным делам – вот и все, что получает Люпин.
Как будто ничего не случилось.
Никто не любил, никто не предавал.
Ничего нет, не было и, разумеется, не будет.
И это нормально. Жизнь продолжается.
Так что же ты ждешь, глупый оборотень? Что ты высматриваешь на лице, в изгибе бровей, в глубине черных глаз? Что надеешься найти?
Ты больше не хочешь поквитаться, не жаждешь правосудия, но и простить не можешь. Так забудь, сделай вид, что это всего лишь сон, морок, наваждение. Видишь, он может, он уже забыл. Почему же не можешь ты?
Почему вскакиваешь по ночам, не ощущая рядом его тепла, его запаха, его дыхания?
Почему поджидаешь его, будто ненароком, в коридорах?
Видеть его так больно.
Видеть его необходимо.
Зачем?

Однажды эльф принес Ремусу три флакона с зельями и краткую записку:
«Сиреневый – снотворное. Три капли на стакан воды перед сном.
Оранжевый – общеукрепляющее и тонизирующее. По одной капле раз в день, после еды. Курс – одиннадцать дней.
Синий – успокоительное. По шесть капель на язык утром и вечером. Не менее восемнадцати дней.
Если не доверяешь моим зельям, настоятельно советую дойти до любой приличной лавки с зельями. Только будь любезен, сообщи мне выбранные составы для проверки на совместимость с волчьим зельем.
Эти зелья с кровью оборотней, прочими зельями и алкоголем сочетаются вполне благополучно».
От этого проявления внимания и заботы – такой практичной, сухой, безликой, – стало еще горше, и Ремус впервые в жизни мечтал о полнолунии, с тоской наблюдая из своего окна за медленным ходом узенького молодого месяца.

***

 Отправлено: 22.12.06 15:02. Заголовок: Re:

Душно.
Охлаждающие заклинания Медетбек накладывал по три раза на дню, но дышать все равно тяжело.
И запах: дурманящий, сладкий, тягучий, наполненный неведомыми пряностями и ароматами сказочных цветов. Здешний воздух можно мазать на хлеб вместо мармелада к утреннему чаю. Люциус его ненавидел. И воздух, и чай. Впрочем, как все вокруг. Чужой воздух, чужой дом, чужая страна.
Конечно, жаловаться грех: Медетбек создал ему почти королевские условия, и Люциус с удовольствием отдохнул бы здесь пару недель, но… Но прошло уже два месяца, от Северуса по-прежнему не было никаких вестей, и прекрасный дворец казался Люциусу золотой клеткой. Он то метался по комнатам, то подолгу сидел, уставившись в одну точку, а по ночам лежал без сна. А когда все же засыпал, видел путаные и беспокойные сны, которые к утру стирались из памяти, оставляя лишь смутную тревогу.

Как-то вечером, когда солнце уже скрылось за горизонтом, а воздух наполнялся ночной прохладой, молодая служанка принесла кувшин с колотым льдом и нарезанными лимонами. Расставляя на низком столике пиалы, она вдруг негромко охнула и, отшатнувшись от Люциуса, стала что-то быстро лопотать невозмутимому Медетбеку.
– Что она говорит? – требовательно спросил Люциус.
– Это просто девичья глупость, господин.
– Я хочу знать. Переведи.
– Она говорит, что все беды господина от его кольца, ведь белый опал приносит несчастье владельцу. Многие из нашего народа верят, что это дурной камень, его называют камнем обмана, камнем горя и утрат. Но господину нет нужды беспокоиться о пустых суевериях – это великий камень. В нем сила Луны и водной стихии.
– Луны? – переспрашивает Люциус и в задумчивости перебирает в уме: «Свет полной луны, серебристые отблески синего меха, чье-то бледное лицо… Лицо?.. Нет, не помню».
– Да. И пока господин следует советам своего сердца, этот камень будет очень могущественным союзником. Он помогает творить художникам и музыкантам, он дарует власть над сновидениями, он отгоняет болезни…
– Спасибо, Медетбек.
Люциус задумчиво рассматривал синие, красные отблески, казалось бы, белого невзрачного камня, и в памяти всплывал сон, пойманный цепочкой ассоциаций.

«Северус. Там был Северус. Бледное лицо, спутанные черные пряди волос и спокойная улыбка. А на груди – алое пятно.
У его ног сидит волк. Нет, конечно же, не волк, а оборотень.
Он поскуливает и все старается отвернуться, спрятать морду в складки мантии Северуса или укрыть ее лапами. А Северус ласково треплет его серебристо-синюю шерсть и успокаивает:
– Ну что ты? Не волнуйся. Теперь все будет хорошо. Теперь мы всегда будем вместе.
Надо отогнать зверя от Северуса. Надо остановить кровь. Надо позвать на помощь.
Но Люциус не в силах двинуться с места.
И в этот миг зверь оборачивается. Он смотрит прямо на Люциуса, и глаза его не желтые, не карие, а серые.
– Все будет хорошо, Люциус, – повторяет Северус волку.
Это не обмен телами: Люциус по-прежнему стоит поодаль, ошеломленный странной картиной. Но Люциус же, замирая от страха, вины и невообразимой нежности, ощущает ласковые прикосновения Северуса к своему загривку.
– Я укусил тебя? – спрашивает он робко, утыкаясь мокрым носом в ладонь Северуса.
– Да, Люциус. В самое сердце, – улыбается Северус и, поднимая морду оборотня, легонько целует волчий нос».
– Медетбек!
– Да, господин?
– Ты умеешь толковать сны?

***

 Отправлено: 22.12.06 15:02. Заголовок: Re:

Ремус больше не следит за Северусом и не ищет с ним встреч, просто сейчас он еще не проснулся. Иногда такое бывает – встаешь, машинально приводишь себя в порядок, бездумно переставляешь ноги и просыпаешься только в Большом зале после глотка хорошего черного кофе. Но сейчас он не в зале. Абсолютно точно не в зале. Это глупо, нелепо и чертовски раздражающе – ему нечего здесь делать, нечего сказать. Надо уйти. Нет, это будет похоже на бегство. Надо постучать и пригласить на завтрак Северуса. В конце концов, почему он не может пригласить коллегу по работе…
ДЗЗИНЬ!
Звук разбившегося стекла заставил Люпина замереть. Остатки сна слетели мгновенно. Из-за двери донеслось яростное: «Reparo! Accio!».
Что это? Неудавшийся эксперимент? Ведь не может же такого быть?.. В любом случае, что бы там ни происходило, это личная территория Северуса, и Ремуса туда никто не звал. Если Снейп потерял контроль над собой настолько, что начал бить посуду, то вряд ли он обрадуется, что этому событию есть свидетель. Надо было уходить. Быстро и незаметно.
И Ремус решительно постучал в дверь.
Но когда дверь распахнулась, он немедленно пожалел, что не удрал подальше. Потому что Северус смотрел на Ремуса так, будто тому круциатуса мало, а вот авада – в самый раз.
– Здравствуй, Северус. Ты позволишь? – Ремус отчаянно старался говорить ровно.
Северус молча отступил на шаг, пропуская Ремуса в свои комнаты, и запер дверь. В котле на огне булькала вода, и, высыпав в кипяток какие-то сухие травы, Северус присел в кресло и чуть хрипловато сказал:
– Слушаю тебя, Люпин.
– Нам нужно поговорить, – настойчиво ответил Ремус, опускаясь в кресло напротив.
– О чем?
– Я хочу поблагодарить тебя за зелья – мне стало гораздо лучше.
Снейп еле заметно кивнул. Что это? – знак того, что он принял благодарность? Или что он знает об улучшении самочувствия Люпина? Или что он просто слушает?
– Но я хотел бы спросить тебя, Северус… Как ты себя чувствуешь?
Во взгляде Снейпа сквозила невыносимая тоска и усталость.
– Люпин, ты снова решил попробовать себя в ремесле колдомедика? Смею тебя заверить, я в полном здравии. И в опеке не нуждаюсь.
– Северус, я ведь только хочу помочь.
– Помочь? Зачем? Поправь меня, если я ошибаюсь, но мы ведь уже обсуждали то, что между нами ничего нет? То, что я люблю другого? То, что я предал тебя? Или тебе просто некому больше помогать? Что, Люпин, это такая разновидность наркотической зависимости – потребность помогать тому, кто в этой помощи не нуждается?
– Северус…
–Люпин, прекрати. Это нелепо и жалко. Со мной все нормально. Я жив и абсолютно здоров. Если что-нибудь меня в собственном состоянии не устроит, то осмелюсь напомнить, я – Мастер Зелий. В конце концов, у нас в Хогвартсе есть колдомедик, так что…
– Северус, ты же понимаешь, что я не об этом. Ты можешь сварить зелья, излечивающие любые болезни, но вряд ли они помогут тебе справиться одиночеством.
– А ты, значит, поможешь? Люпин, неужели ты действительно не понимаешь?
– Это ты не понимаешь, – усталость Северуса только укрепила намерение Люпина всеми силами помочь зельевару. – Я же вижу: тебе плохо. Я отлично помню, что ты любишь Малфоя. Но я помню и то, что тебе было хорошо со мной. Тебе будет лучше, если ты больше не будешь один.
– Не будет. Да это и не важно. Ты и сам не выдержишь меня рядом. Это сейчас тебе кажется, что хуже одиночества ничего нет. Но изображать привязанность там, где ее нет и в помине – намного больнее.
– Но я люблю тебя! – Ремус отчаянно рванулся вперед, пытаясь доказать свою правоту – вымученную и выстраданную, – но был остановлен сухим замечанием:
– Не любишь. Тебе нравился тот Северус, которого можно и нужно было спасать. Тот Северус, который рисковал собой ради победы Ордена. Усталый и измученный шпион светлых сил. Тот Северус, который любил тебя. Трагический герой дешевой мелодрамы. Северус, которого никогда не существовало, – Снейп прикрыл глаза, откинулся на спинку кресла, и тем же тоном уставшего учителя, в сотый раз объясняющего прописные истины, продолжил: – Конечно, он тебе нравился. Рядом с ним ты был сильнее, благороднее. И сейчас тебе кажется, что ты потерял что-то важное. Ты ищешь любовь, будто забытую под диваном игрушку. Но она не затерялась в пыли, она разбилась на миллиарды осколков. Нет, не так, она лопнула как мыльный пузырь. Развеялась как мираж или наваждение. Нельзя вернуть иллюзию.
– Но, может быть, если ты сотрешь мне память… Ведь мои воспоминания уже не нужны тебе как свидетельства.
Черные глаза распахнулись в негодовании:
– О, Мерлин! Люпин, если тебе так одиноко – заведи собаку. Куда катится этот сумасшедший мир, если я, слизеринец, должен объяснять гриффиндорцу, важность таких понятий как честь и гордость?!
– Нет, Северус, я… ты…
Слова путались, терялись, а те, что все же приходили на ум, были совершенно неуместны. Ремус вжался в кресло, опустил голову, закрыл лицо руками и еле слышно пробормотал:
– Прости, я действительно ничего уже не понимаю. Мне только хотелось тебе хоть как-то помочь. Если не как любимому, то как другу. Я могу хотя бы попробовать быть твоим другом?
– Выпить хочешь? – буднично спросил Снейп.
– Что? – Люпину показалось, что он ослышался.
– Я спрашиваю: Люпин, выпить хочешь?
– Нет, спасибо.
– Может, чаю?
– Северус?
– Нам обоим надо успокоиться. Вряд ли имеет смысл идти сейчас в Большой зал. Я не буду добавлять никаких зелий, просто чай.
Через несколько минут они уже сидели за небольшим круглым столиком, на котором уютно расположился белый фарфоровый чайник, две чашки и молочник – до невозможности мирный натюрморт.
– Северус, можно тебе задать один вопрос?
– Спрашивай уж.
– Что произошло сегодня утром?
Не стоило даже заикаться об этом: атмосфера уюта испарилась мгновенно.
– Ничего не произошло. Просто сон плохой, – ответил Северус жестко и добавил: – Про Люциуса.
– Расскажешь?
Хмурое выражение лица сменилось удивленным, уголки рта чуть дрогнули в намеке на улыбку. Так, наверное, смотрят на неожиданно выживших подопытных зверушек при испытании дихлофоса. Но Снейп откинулся в кресле, вздохнул и сказал:
– Впрочем, почему бы и нет? Расскажу. Это очень короткий сон. Я слышу стук в дверь, но – знаешь, как это иногда бывает во сне? – не могу ни заговорить, ни двинуться с места. Дверь сама открывается. На пороге Люциус. На нем черная мантия, в руках – неизменная трость, волосы перехвачены шелковой лентой. Он смотрит мне в глаза и произносит: «Пойдем, Северус. Я пришел за тобой». И я просыпаюсь от счастья. Но это только сон. Голодному снится хлеб, а мне – Люциус. Ненавижу этот сон. Ненавижу.
Ремус не знал, что ответить. В наступившей тишине тихий стук в дверь заставил их переглянуться. Северус побледнел, но, поняв, что подобных совпадений не бывает, ровным голосом произнес:
– Войдите.
Дверь открылась, и порог перешагнул высокий темнокожий мужчина в восточных одеждах.
– Да будут благословенны ваши дни, Мастер Северус.
Тонкие пальцы осторожно по одному расслабляются и отпускают подлокотник кресла. Медленный вдох и выдох. Северус вновь спокоен, и только в глубине глаз еще можно различить остатки той паники, которая охватила его при виде гостя.
– И тебя да не оставит твой бог в его вечной милости. Что привело тебя в Англию, друг мой?
Ремус смотрел на необычного гостя во все глаза, пытаясь угадать, что за человек пожаловал к Северусу в столь ранний час, еще до завтрака. «Трудно ответить на приветствие и не назвать имя собеседника, но тебе это удалось, да, Северус? Значит, имя его я знаю. Кто же? Кто? И ты испуган. О, конечно, ты выглядишь вполне безмятежно. Чересчур безмятежно для того, кто только что чуть не разломал свою мебель. Кто-то с кем ты был связан по службе у Вольдеморта? Нет, вряд ли. Ты называешь его другом вполне искренне. Вот только он не должен быть здесь, так? И я не должен его видеть. Что страшнее – его приезд, или наша с ним встреча? Ты смотрел только на него, ни одного рывка, ни самого краткого взгляда в мою сторону – пока не взял себя в руки. Значит, мое присутствие мешает, но не критично. Кроме того, ты же уверен во мне, в том, что я сейчас сделаю. Ведь я сейчас вежливо поздороваюсь, сошлюсь на крайне неотложные дела и уйду, не так ли? Ты же именно этого от меня ждешь. Как же, вежливый Ремус, воспитанный Люпин… Уйти, а потом опять гадать, что случилось? И ты будешь молчать, прятать глаза … Нет уж. Не хочу. Хватит. Кто это, Мерлин его побери?!»
– Я здесь ненадолго – пара мелких поручений. Не мог не посетить вас, Мастер Северус.
«Ага. А вот сейчас тебе и в самом деле стало легче. Ты боялся не приезда – дурных новостей. И я знаю, новости о ком тебя могли бы довести до такой паники. Красивое совпадение получилось, не правда ли? Значит это – Меред… Мегет…тьфу ты, язык сломаешь…»
– Ты не представишь нас, Северус?
– Прости, Ремус. – На мгновение Ремусу показалось, что сейчас прозвучит тихое, но твердое «нет». – Я совсем забыл. Это мистер Медетбек. – Еще одна небольшая пауза, плечи Северус едва уловимо напряглись, быстрый взгляд, полуоборот к гостю. – Ремус Люпин, мой друг и коллега.
«Не смотри на меня так. Не смотри. Я не собираюсь устраивать сейчас допрос в лучших традициях средневековой инквизиции. Просто теперь… теперь боюсь я. И не знаю, чего именно. Зачем Малфой прислал его? Если ты ему так нужен – почему не приехал сам? Трус. Если он посмеет… Если он только… Ты уже достаточно настрадался, Северус. Мерлин, и я тоже тебя мучаю? Этот… Медетбек ничего при мне не скажет, а ты задыхаешься без этих проклятых новостей. Хорошо, Северус, хорошо, будь по-твоему».
– Мистер Люпин, чрезвычайно рад с вами познакомиться. Покорнейше прошу меня простить за то, что своим бестактным вторжением помешал вашей беседе. – Медленность и плавность речи гостя вызывали только раздражение, и казалось, что под этим густым сиропом скрыт смертельный яд.
– Я тоже очень рад познакомиться с вами, мистер Медетбек. Вы нисколько не помешали – я как раз собирался уходить. Всего доброго.
«Вот видишь, Северус, я оправдываю твои ожидания, я ухожу, успокойся. А вам, мистер Медетбек, я отчего-то сильно не нравлюсь, да? С чего бы это? Не мог же ваш хозяин на меня жаловаться. Что же за послание вы привезли?»
И уже подходя к дверям Большого Зала, Люпин вдруг застыл на месте, пораженный догадкой, еще раз прокрутил в голове все детали неожиданной встречи, обессилено прислонился к стене и позвал:
– Фасти!
– Да, профессор Люпин, – ушастое создание уже ждало распоряжений.
– Принеси мне, пожалуйста, пергамент, перо и чернила.

Свежий успокаивающий запах ромашки, лаванды и базилика, распространяющийся от котла, ни с чем не спутаешь. И нет необходимости заглядывать внутрь, чтобы угадать цвет – светло голубой, как безмятежное безоблачное безбрежное небо. Для кого готовит его мастер зелий? Для Люпина? Для бестолковых студентов? Для себя?
Нет, сперва дело, все размышления потом, потом, за пределами Хогвартса.
– У меня письмо для вас, Мастер Северус, – голос Метедбека был по-прежнему мягок, и если кому-то и померещилась в нем легкая дрожь, то ее всегда можно списать на усталость от долгого путешествия.
А Северус вглядывался в его лицо, будто надеясь прочитать там подробный отчет о делах Люциуса.
– Спасибо, Медетбек.
– Если вы пожелаете, я могу забрать завтра ответное послание. А сейчас разрешите мне покинуть вас, Мастер Северус.
– Подожди, – перебил его Снейп. – Ты ведь можешь побыть здесь еще несколько минут? Я хотел бы поговорить с тобой. Пожалуйста, Медетбек.
«Поговорить о Люциусе» – невысказанные слова казались осязаемыми. И видеть Северуса Снейпа просящим было так… непривычно, неправильно.
– Да, Мастер Северус. Конечно. – Медетбек слегка опустил голову, чуть прикрывая глаза – поклон уважаемому человеку от уважающего себя человека – и прошел к креслу, где сидел оборотень. Не выказывая своей растерянности, он старался не нервничать – время пока еще есть.

 Отправлено: 22.12.06 15:03. Заголовок: Re:

Северус сломал печать на конверте с таким видом, будто внутри был приговор Уизенгамота.

«Здравствуй, Северус. Мой Северус.
Ты спас мне жизнь. Надеюсь, ты понимаешь, что теперь я твой вечный должник? Вот только что я могу сделать для тебя?..
Я не могу защитить тебя в бою – все бои окончены, да и мое появление в Англии, скорее всего, станет дополнительной угрозой для тебя, не так ли? А ты по каким-то причинам не желаешь приезжать сюда. Я мог бы тешить себя надеждой, что ты изменишь решение, но время идет, а ты по-прежнему далеко.
Я не могу бросить к твоим ногам роскошь семейных сокровищ – на мое состояние наложило лапу Министерство, то, что осталось – перешло к Нарциссе и Драко, а я, по-видимому, живу за твой счет.
Есть ли хоть что-нибудь, что я могу подарить тебе в ответ на твой бесценный дар? Что ты хочешь, Северус?
Я знаю, что ты хотел раньше. Так странно понимать это спустя много лет… Помнишь тот наш первый раз? Тогда ты учился на пятом курсе и все время пропадал в лаборатории, а я как-то привез по твоей просьбе коньяк? Я ведь только здесь удосужился разузнать, какое действие оказывает запах туберозы и иланг-иланга. А тогда мне казалось, что это я тебя соблазняю – так самонадеянно, правда? Ты еще тогда хотел меня. Но потом сам оттолкнул – боялся, что оттолкну я? Ты был моим лучшим другом многие годы. Ты всегда был рядом. Ты доверял мне тайны, которые не открывал никому. Ты пришел ко мне после убийства Дамблдора. И ты, в конце концов, спас мне жизнь. Ты ведь любил меня, Северус. Любил, но ни разу не проговорился. Потому что не верил, что могу полюбить я. Не так ли?
Писать письмо легче, чем объясняться, глядя в глаза, но и сейчас мысли путаются и перо запинается перед каждым словом. Позволь мне быть многословным сегодня, позволь объяснить.
Ты спрашивал, что мне снится в кошмарах. Позволь мне рассказать об этом сейчас.
Мне снился оборотень.
Образ один и тот же, а вот сюжет сна менялся – как менялись со временем мои страхи.
В детстве мне снился зверь – просто большой страшный зверь с клыками, догоняющий и разрывающий меня в клочья. Наверное, это частый детский кошмар –всем нам читают на ночь легенды об оборотнях, драконах, мантикорах, василисках и прочей нечисти.
Но дракон или василиск могут только убить, а оборотень – превратить в себе подобного, в не-человека, в изгоя, в парию. Страх позора со временем стал сильнее страха смерти, и долгое время оборотень в моем сне лишь кусал меня, и я ощущал, как в моей крови разливается то, что страшнее яда, то, что навсегда превратит меня из волшебника в неуправляемую тварь.
Что ж, подобный сюжет, вероятно, тоже встречается в семьях чистокровных, он достаточно прозрачен, понятен, и я бы не стал обращать на него твое внимание, если бы в последнее время – около полугода назад – мой сон вновь не изменился. Мне по-прежнему снился оборотень, но теперь у него появилась цель. Он приходил, чтобы забрать тебя. Я пытался истолковать свой сон, и мне все казалось, что это – моя реакция на рассказы Драко о Люпине. О Люпине и о тебе. Но это не так. Конечно, именно моя ревность наградила образ зверя именем и ореховыми глазами, но сон говорил мне о себе самом. Не кто-то другой отнимал тебя у меня, а я сам терял шанс на нормальные отношения, отрицая собственные чувства. Доверять своим эмоциям, своим инстинктам, своим желаниям – это слишком непривычно, слишком страшно. Ты любил меня, а я боролся со своей любовью до последнего.
И теперь я боюсь только одного. Я боюсь, что уже опоздал.
Я люблю тебя, Северус. Но ты – ты еще любишь меня? Хочешь ли быть со мной?
Или, устав ждать от меня ответных чувств, ты смог полюбить того, кто не так холоден? Мне стоило бы сказать, что я смогу понять и пожелаю вам счастья, но нет, Северус, я буду бороться за тебя.
Северус, прошу: позволь мне увидеть тебя – я смогу убедить тебя, что мы еще сможем быть счастливы вместе.
Твой Люциус»

Боковым зрением Северус вдруг заметил в кресле светлый блик – седую прядь в черных волосах Медетбека. Резко посветлевшую. Платиновую прядь, если уж быть совсем точным.
И вновь напоминая себе о том, как дышать (вдох - выдох, все хорошо, вдох – выдох), безумно боясь сказать что-нибудь не то и не так, он через силу произнес:
– А раньше чувство времени тебя никогда не подводило.
– Прости, – Медетбека в комнате больше не было. Вместо него из кресла встал сам Люциус Малфой. – Засмотрелся на тебя и забыл про время.
Плечи Северуса дрожат, и сжать их в объятьях необходимо. И Люциус не замечает собственных движений, пока не ощущает тепла Северуса, и прерывистого дыхания, и сумасшедшего биения сердца.
– Люциус. – Звучит как заклинание, как мольба.
– Северус. – Звучит как обещание.
– Тебе не стоило…
– Стоило. Мне нужно было тебя увидеть. Ты мне веришь?
– Не знаю. Ты сумасшедший, Люциус. Ты, наверное, и правда думаешь, что любишь меня – иначе не приехал бы, но…
– Но – что?
– Тебе не кажется, что это просто благодарность?
– Я умею отличать благодарность от любви.
– А как же быть с Нарциссой?
– А что с ней?
– Она все-таки твоя жена. Ты разве не хочешь вернуться к ней?
– Она не жена, а вдова. И вполне довольна этим. Не делай вид, будто впервые об этом слышишь. Ты же знаешь, что наш брак с самого начала был только фикцией. И после моей «гибели» она очень быстро утешилась в чужих объятиях.
– А Драко? Ты не хочешь увидеть сына?
– Хочу, но думаю, можно будет что-нибудь придумать. В конце концов, пригласишь его к себе в гости, на правах бывшего учителя.
– А как же….
– Северус, успокойся.
Поцелуй – лучший способ заставить человека замолчать.
Домовой эльф, вдруг появившийся в комнате, негромко пискнул от изумления, и объятия пришлось разорвать.
– Вам записка, профессор Снейп

«Раз приехал – значит любит. Ты можешь быть счастлив лишь с ним, пусть так и будет. Ни о чем не беспокойся, поезжай – я придумаю, как объяснить твой внезапный отъезд.
Береги себя.
Ремус.»
Люциус, прочитав записку из-за плеча Северуса, негромко хмыкнул:
– Похоже, за тобой сожгли все мосты.

 Отправлено: 22.12.06 15:04. Заголовок: Re:

Эпилог.
В конце октября воскресным утром в Хогсмиде почти никого нет. Толпы студентов появятся часа через два, а пока у Ремуса есть время спокойно посидеть к кафе. Чашка горячего шоколада, свежая газета – что еще надо уставшему преподавателю если не для счастья, то для спокойствия?
Репортаж с аукциона затерялся на последней странице «Пророка». Мелкий шрифт, сухой текст – все равно ничего интересного в распродаже конфискованного Министерством имущества Упивающихся нет. Он пропустил бы его, но взгляд зацепился за чужое имя. О, да, это трудное имя он запомнил.
«Поместье Асиль (г. Кан, Франция) – продано мистеру Медетбеку за 120 тыс. галеонов».
В репортаже почему-то не указаны имена бывших владельцев, но догадаться не так уж и трудно.
Ремус откладывает в сторону газету, откидывается назад, на лице у него – грустная улыбка.
Конечно, это не Британия – это было бы чересчур рискованно, – но близко. И в то же время Северус кажется ему неизмеримо дальше, будто оборвалась между ними какая-то последняя ниточка. В этой скупой строчке официального репортажа Ремус увидел большее подтверждение благополучия двух бывших Упивающихся, чем если бы он застал их в магазине за покупкой дивана. Они действительно вместе, и они счастливы. Хеппи-энд. Все закончилось. По законам жанра Ремусу следовало бы уронить слезу от тоски и одиночества. Но на сердце лишь прозрачная легкость, спокойствие и тихая радость за Северуса, вот так, нежданно-негаданно, обретшего свое счастье после стольких лет потерь. Тонкий серп стареющей луны, еще виднеющийся в прозрачно-синем небе, кажется ответной улыбкой небес.
В волшебной чашке шоколад не остывает, и последний глоток напитка так же горяч и сладок, как и первый. Улыбка на лице Ремуса становится озорной и, отвечая самому себе на так и не сформулированный вопрос, он тихо говорит: «Почему бы и нет?». От этой улыбки официантка, забирающая пустую чашку, смущается и краснеет, а Ремус, вручив ей наколдованный букетик фиалок, выходит на улицу и с наслаждением вдыхает прохладный осенний воздух.

 Отправлено: 22.12.06 15:07. Заголовок: Re:

Все.

 Отправлено: 22.12.06 15:44. Заголовок: Re:

libelulle
Спасибо, что они у вас вместе в итоге.
Письмо Малфоя очень понравилось.
Только Ремуса жалко почему-то...

 Отправлено: 22.12.06 17:48. Заголовок: Re:

libelulle пишет:

цитата:

Трагический герой дешевой мелодрамы. Северус, которого никогда не существовало

Браво.
За понимание.

 Отправлено: 22.12.06 22:32. Заголовок: Re:

Брунгильда, спасибо :)

цитата:

Только Ремуса жалко почему-то...

Ничего, он еще найдет свою любовь. Он вообще-то хороший. И сильный.

Potion_master, спасибо. Приятно очень.